Глядя на него, разве подумаешь, что артист, так органично воплощающий на сцене образы добродушных, чаще позитивных героев, имеет боевой опыт и участвовал в настоящей войне? Меж тем ровно 30 лет назад ему довелось принять участие в первой чеченской войне в качестве солдата-срочника. Сегодня в рамках Года героев в Коми артист рассказывает о тех событиях.
- Как проходила ваша служба в месте вооружённого конфликта? В каких-то штурмах доводилось участвовать? Сталкивались с боевиками близко?
- Всю службу мне везло с офицерами, вообще с людьми. И в Чечне у нас тоже были очень хорошие офицеры, которые берегли солдат: могли несколько дней долбить по точке из всех видов оружия и только потом пускать людей. Лично я в больших боях не был, у нас всё было более-менее спокойно. Но наша бригада брала цементный завод неподалеку от села Алхазурово в Урус-Мартановском районе. У нас были блок-посты, боевики вели партизанскую войну, цемзавод они превратили в свой бастион. Блиндажи делали мощные, по советским учебникам. Наш взвод цемзавод не брал, а соседний взвод из нашей бригады во взятии участвовал. Мы не ходили в атаку – стояли на блок-постах. Бывало, стоим около одного арыка, а около соседнего арыка – уже чечены, и между нами – лишь поле метров в 200.
- Чем были наполнены ваши дни там?
- Сидишь, охраняешь (на блок-посту перекрываешь дорогу, что бандиты не прошли), начинают стрелять – стреляешь в ответ. Мы по разным блок-постам ездили. Приезжаем, первым делом по башню зарываем БМП (боевую машину пехоты), потом роем окопы-спальники. А если долго стояли, иногда еще рыли траншеи. Иногда спали в БМП.
- Как вы тогда оценивали то, куда попали? Какие были эмоции?
- Понимал, что попал на войну. Эмоций – никаких. Понимал, что надо выжить. Много рассуждает лишь гражданский человек, а я уже девять месяцев был солдатом. В армии всё проще. Многие думают, что солдаты тупые. Но там часто бывают ситуации, когда думать нельзя – надо сразу чётко выполнять приказ. Тогда ты выживешь (по крайней мере, шансов больше). А если будешь раздумывать, то с большей вероятностью погибнешь.
- То есть чёткое выполнение приказов – гарантия выживания?
- На войне ничего не гарантирует выживание. Нас в первый же день обстрелял снайпер. Мы ничего не поняли, пока Лыня (так одного парня у нас называли, а вообще он был Лёней) не проходил мимо и не сказал нам: «Вы чего, придурки, стоите – по вам стреляют!». Мы стоим на своем блок-посту в чистом поле, разговариваем. А рядом негромкое: «фр-фр». Не как в кино: «пиу!», а какой-то незнакомый звук. А Лыня мимо идет и говорит: «Чего стоите – падайте!». Мы упали. Потом, когда это «фр» начиналось, я уже знал, что это пуля летит...
- Вы же понимали, что это война, и вас там могут ранить или убить.
- Ну конечно! Война для того и затевается, чтобы людей на ней ранило и убивало… Конечно, временами было страшно. Войну мы воспринимали как войну. А в ней нет ничего хорошего. Первое, что сказал ротный, когда мы приехали: «У вас тут задача одна – выжить». И больше про это никто ничего не думал. Так и мы сами, когда мы только ехали на войну, думали об этом. А чтобы выжить, надо было не думать, а просто чётко выполнять приказы. Тем более что, повторюсь, мне всю службу очень везло с офицерами: они нас там старались беречь по максимуму. И с сослуживцами повезло.
- Вы сказали, что временами вам бывало там страшно...
- Да... Уже в мае или июне мы шли в так называемую атаку – меняли позицию поближе к боевикам. Шли по сухому арыку ночью – нам надо было дойти до определенного места, окопаться и потом, если начнется бой, принять его. Шли ночью – естественно, без всякого света. Ночи там тёмные, но было очень звездное небо. И пока мы шли, начали просто «сыпаться» звезды. Настоящий звездопад. А многие считают, что если звезда падает – значит, где-то умирает человек. И мы идем, а на нас звезды просто сыплются. Потом мы узнали, что в это время умирал соседний полк…
Понимаете, привыкаешь к этому. Мы сидели с замкомвзвода Сашкой у костра – ночью-то там холодно. А огонь же издалека виден. По нашему костру стреляют – и мы просто откатываемся от костра, перестали стрелять – снова прикатываемся: холодно! К этому привыкаешь очень быстро. Хотя около меня не было разорванных… Я даже не представляю, как привыкали в Великую Отечественную войну, когда вокруг тебя разрывает сослуживцев, друзей на куски и так далее. Ты принимаешь в душе эти правила игры. Так у всех было: и у контрактников, и у срочников. Мы Саньку не могли эвакуировать – у него воспаление лёгких было, а он не хотел уезжать: «Куда я без вас поеду?!». Его практически в бессознательном состоянии выволокли из БМП и отправили в медсанчасть. И врачи сказали: еще бы два дня – и он бы не выжил. Такое окопное братство.
- Ваше поколение – советского воспитания. Вы и ваши сослуживцы думали тогда о героизме (как за несколько лет до вас думали те, кто соглашался ехать в Афганистан)?
- «Афганцы» могли соглашаться ехать туда или нет, а нас никто не спрашивал… Понимаете, кто едет с мыслями о героизме, первый ломается. Героизм не происходит так: «Я сейчас буду делать героизм». Героизм происходит тогда, когда просто происходит. У меня друг (не у нас – в миномётке) спас человеку кисть, и в этот момент ни о каком героизме не думал. Просто парню рядом оторвало кисть, и она повисла. Мой друг машинально её приставил, примотал, и очень случайно получилось так, что приставил хорошо, и солдату смогли спасти кисть. Вот и весь героизм. Когда человек это делает, он не думает, что делает подвиг – он делает то, что должен.
- Постфактум, оглядываясь назад: какие выводы из всего этого вы для себя сделали – про войну, про себя на войне?
- Война – абсолютно ненужная вещь. Кроме обогащения определённых групп людей и каких-то политических игр, она простому народу ничего хорошего не даёт ни с той, ни с той стороны.
- В последние годы родители парней-призывников в России по-разному реагируют на перспективу получить повестку, и некоторые впадают в крайности: от «отмазать», чего бы это ни стоило, до «Если не служил, не мужик, будешь косить от армии – ты нам не сын». Если бы у вас сейчас был взрослый сын призывного возраста, вы к какой позиции были бы ближе?
- Отмазывать его не стал бы, гнать служить – тоже. Я предоставил бы ему решать самому.
Николай Алексеевич Аникин принимал участие в боевых действиях с НВФ (незаконными вооружёнными формированиями) в Чеченской Республике с 27 марта по 18 июня 1995 года, о чем гласит соответствующая запись в его военном билете. Имеет удостоверение ветерана боевых действий. По завершении командировки в Чечне дослужил срочную службу в пехотных войсках в Твери, ему вручён нагрудный знак «Гвардия». Демобилизовался в звании старшего сержанта 28 декабря 1995 года.
Информация и фото предоставлены Воркутинским драматическим театром имени Б.А. Мордвинова
Полную версию интервью читайте на сайте https://vorkutadramteatr.ru/
Фотографии
